Исцеление алкоголика

Я, Иван Михайлович Симонов, лет пять тому назад, имея непреодолимую страсть к спиртным напиткам, сильно заболел, да так, что доктор, найдя во мне чахотку, приговорил к скорой смерти. Лечился я уже около года, но пользы не видел никакой… Надежда на выздоровление стала быстро угасать. Мне оставалась одна надежда – на Бога и на любвеобильного дорогого батюшку о. Иоанна Кронштадтского.
Долго я добивался, как мне увидеть дорогого батюшку, и наконец моя заветная мечта исполнилась. Сам дорогой батюшка удостоил меня своим посещением. С приветливой улыбкой на устах, он сразу вдохнул в меня какую-то необъяснимую силу, твердость, надежду. – «Ну, скажи мне, что у тебя болит?» – ласково спросил у меня дорогой посетитель, целитель всех скорбей и болезней… Я объяснил. Тогда дорогой батюшка рукой тихо-тихо постучал по больному месту и сказал: «Молись, Господь милостив, простит!»
– «Теперь помолимся!» С этими словами он опустился на колени и начал молиться. После посещения дорогого батюшки я, недостойный, стал быстро поправляться и в настоящее время чувствую себя превосходно, до сих пор совершенно не прибегая к медицинской помощи. Так велика сила чудодейственной молитвы досточтимого пастыря, дорогого батюшки о. Иоанна Кронштадтского, да продлит милость Свою Господь, ниспославший миру великого ходатая перед Престолом Всевышнего, для укрепления веры малодушных…

И. М. Симонов
С.-Петербург

Сила веры в молитву о. Иоанна Кронштадтского

Тридцать лет тому назад я жила по местам.
Жизнь эта мне надоела и я пожелала выйти замуж. Придя в Казанский Собор я горячо со слезами молилась всю обедню, прося у Царицы Небесной себе мужа, – пьяницу ли, беспутного ли, какой угодно профессии, но только чтоб он был красив. Возвратясь от обедни, я в тот же день познакомилась с моим настоящим мужем и вскоре вышла за него замуж. Муж мой, действительно, оказался пьяницей, но красивым. Много я испытала от него нужды, горя… Терпела я, терпела, пока не услышала про дорогого батюшку о. Иоанна Кронштадского, который во всех нуждах помогает. Поехала я в Кронштадт, в Андреевский Собор, где горячо мысленно стала просить батюшку помолиться, чтобы Господь дал мне успокоение, чтобы муж больше не обижал меня.
И вот по приезде в Петербург вижу я сон: – «Иду я с крестным ходом и несу деревянный крест, обернулась назад и вижу, – идет дорогой батюшка с крестом. Тут я стала его обнимать и просить со слезами: – «Дорогой батюшка, помолись за моего мужа, великого грешника, – он меня ненавидит и не любит!» Батюшка тогда перекрестил меня и сказал: – «Иди с миром и успокойся, муж тебя будет любить!»
С тех пор наша жизнь круто повернулась к лучшему … Мне очень хотелось, чтобы мой муж был певчим. Желание мое вскоре превратилось в заветную мечту. Несмотря на то что мой муж был совсем малограмотным, я твердо была убеждена в чудодейственной силе молитвы великого праведника. С тех пор я чаще и чаще стала ездить к батюшке. Стою, бывало, в соборе и мысленно прошу его: «Помолитесь, дорогой батюшка, чтобы мой муж был певчим!» Везде и всюду я мысленно просила его, но вслух беспокоить его не решалась…
И вдруг однажды я вижу сон. Прихожу я к батюшке, встаю перед ним на колени и начинаю высказывать ему со слезами на глазах свое тайное желание. Посмотрел батюшка на меня так ласково и говорит: – «Ну, что же, помолимся, твой муж будет певчим!»
Надо сказать, что муж мой не говел тогда уже более 5 лет. Тут же он немедленно отправился в Кронштадт, исповедывался у батюшки и причастился Св. Таин, причем при исповеди сказал ему о. Иоанн: «Иди с миром, учись и учи!»…
В это время в Петербурге при Думе открылись педагогические курсы, с нотным пением, бесплатные. Мой муж поступил на эти курсы, учение шло успешно… Через несколько времени мой муж уже был певчим в Казанском соборе…
Так прошло несколько лет. Во мне явилось страшное желание видеть его псаломщиком. Зная силу молитвы о. Иоанна, я снова стала усиленно посещать Кронштадт и мысленно просить у батюшки об исполнении моего желания. Наконец, я вижу сон. Дорогой батюшка служит у нас на квартире молебен. Я стою перед ним на коленях и прошу его помолиться. Тогда батюшка спрашивает меня: «Что ты хочешь?» – «Дорогой батюшка, помолитесь, чтобы мой муж был псаломщиком… – Да будет по-твоему!» – был его ответ.
Спустя короткое время умирает в Казанском соборе псаломщик, и моего мужа выбирают на его место. Но вскоре на него пошло восстание. Окружающие его стали роптать, что он из портных стал псаломщиком. Тогда мой муж поехал в Кронштадт посоветоваться с дорогим батюшкой. Батюшка выслушал его и велел передать настоятелю, чтобы его оставили по его личной просьбе на старом месте.
Но настоятель не послушал его. Моему мужу отказали, а через год умер и настоятель. Тогда мы переехали в Александро-Невскую Лавру, где мой муж стал служить в качестве певчего. Так прошло два года, и захотелось мне видеть его диаконом.
И что же вижу во сне? Батюшку. «Что ты хочешь?» – говорит он мне. Я объяснила. «Ишь ты, чего захотела… Ну, да ладно, быть по-твоему!»
Спустя семь лет освободилось вакантное место протодиакона в Красноярске, в Сибири. Мой муж стал хлопотать, но все усилия его были напрасны. В это время случилось так, что батюшка служил в Петербурге вместе с архиепископом красноярским Евфимием который все-таки медлил и нас не принимал.
И вдруг вижу во сне его вместе с о. Иоанном, который говорит ему: «Возьми его, он тебе пригодится!…» После этого сна я была совершенно спокойна. Через несколько дней мой муж был посвящен в протодиакона. И в настоящее время мы живем так как дай Бог всякому. Мой муж продолжает служить при архиепископе. Так велика сила молитвы нашего великого молитвенника о. Иоанна Кронштадтского. И нет того, чтобы Господь не сотворил по его молитве за нас, недостойных.

Гликерия Кудряшова

Г. Красноярск

Чудеса Божии в наши дни

Я, запасный нижний чин, служил в городе Двинске на военной службе, во время которой жизнь проводил развратно и шел прямым путем на дно ада; наконец я сделался несчастной жертвой заразительной венерической болезни, от которой ощущал ломоту в костях; у меня стягивало руки и ноги и гнили некоторые члены тела. Вскоре я слег совсем в постель и упал духом. Я обратился за помощью к врачам, которые хотя и взялись лечить меня, но болезнь была затянута, и помощи подать мне не могли. Я стал считать себя уже приговоренным к смерти. Домой возвратиться я не хотел, да и боялся, чтобы и их не сделать такими же несчастными, как я сам. Приходила такая мысль в голову: удалиться куда-нибудь на край света к чужим людям и там ожидать конца своей злосчастной жизни. Друзья, зная о моей участи, совсем бросили меня, да и мне некогда было о них думать. Я одно повторял и думал, что нет на свете грешнее и несчастнее меня. Но Милосердный Господь – не хотяй смерти грешника, его обратится и живу быти ему – Сам шел ко мне навстречу, как отец к блудному сыну, послал ко мне своих служителей, истинных последователей учения Христова, ревностных проповедников слова Божия и неустрашимых прославителей светополного и Божественного мужа о. Иоанна Кронштадтского, духовных братьев, имена которых я не спросил, да и не хотел их называть иначе, как служителями Божиими. Они посоветовали мне немедленно поехать в Кронштадт и просить батюшку о. Иоанна о исцелении от своей скверной и неизлечимой болезни и о прощении бесчисленных грехов. Я с радостью принял это предложение и через три дня был уже в Кронштадте, но дорогой батюшка в тот день выехал в Петербург, куда поспешил и я. По приезде в Петербург я нашел дорогого батюшку в своем Иоанновском женском монастыре уже совершившим Божественную литургию. Я стал около монастырских ворот и ожидал, когда дорогой батюшка поедет, чтобы хоть чем-нибудь коснуться его, что мне и удалось: я вскочил в коляску и целовал бесценную его руку, после чего почувствовал в себе такую силу и радость, что бегом добежал до пристани (около 3 верст), на которую поехал , моя радость, дорогой батюшка, несмотря на то что раньше с трудом мог переставлять полусогнутые ноги. Батюшка ехал на одном со мной пароходе; я пробрался на палубу, где сидел он, и со слезами на глазах бросился к ногам милостивого утешителя, подавая письмо, в котором изложены были все мои тяжкие грехи, мучительная болезнь и просьба о помиловании. Он милостиво принял письмо, по прочтении которого поднял свой светлейший взор к небу и творил про себя молитву, после которой обратился ко мне со словами: «Встань и успокойся, все будет тебе». Я встал, но весь горел, как в огне, потом облилось все мое тело, и я верил, что вместе с потом исчезнут все мои мучения; так и было. По приезде в Кронштадт я целую неделю ходил в Андреевский Собор, ежедневно причащаясь Св. Христовых Таин из рук своего милостивого целителя, и, получив напутственное благословение от дорогого батюшки, поехал домой с такой радостью, что не могу выразить своим слабым умом.
В настоящее время я проживаю в городе Двинске, занимаю порядочное место в казенном учреждении и чувствую себя таким же сильным и бодрым, как некогда до злополучной болезни. Но вечно не забуду слова, сказанные мне дорогим милостивым и всезнающим старцем о. Иоанном: «Встань и успокойся. Все будет тебе».

И. Рыболовов

12 февраля 1908
Г. Двинск Витебской губернии

Чудесное исцеление о. Иоанном человека, не виденного им

Максим Петрович Семененко, уроженец Киева, занимался скупкой хлеба. Семененко был еще человек совсем молодой, отличался бесшабашностью, любил часто выпить, и даже очень сильно, и вообще вел крайне порочную жизнь.
Однажды после хорошего кутежа он в сильный мороз свалился на улице, где и проспал несколько часов на снегу. Вернувшись домой, он сразу же слег в постель, чувствуя страшную ломоту во всем теле и сильный озноб.
Озноб через несколько дней исчез, а ломота не только не исчезла, а, наоборот, усиливалась со дня на день.
Больной страдал неимоверно, и усилия врачей не могли облегчить его страданий. Иногда, особенно в сырую погоду, он по целым часам глухо стонал и метался по постели.
В несколько недель болезни Семененко изменился донельзя и представлял собой, что называется, кожу да кости. Врачи, лечившие его, предсказывали, что такое положение больного долго продолжаться не может и что он скоро умрет от истощения, да и сам больной чувствовал, что он уже более не жилец на белом свете, и ожидал только смерти, как средства избавиться от своей ужасной ломоты.
Еще в начале его ужасной болезни, мать Семененко, женщина уже пожилая и очень религиозная, предложила сыну послать телеграмму о. Иоанну в Кронштадт и просить досточтимого батюшку помолиться о его выздоровлении, но на это Семененко кощунственно отвечал:
– Авось и без молитвы дело обойдется – доктора вылечат.
Но, однако, время шло и больному становилось все хуже и хуже. Старуха Семененко, видя, что положение ее сына ухудшается, снова начала просить его согласия на посылку телеграммы в Кронштадт. Больной вначале смеялся над «суеверием и поповскими бреднями», как он выражался, матери, но потом, измученный сильными болями, сам обратился к матери и попросил ее послать о. Иоанну телеграмму с просьбой о его молитве.
Мать Семененко с радостью исполнила желание больного и немедленно отправила досточтимому пастырю депешу, где умоляла его не отказать ей в ее материнской просьбе и помолиться о выздоровлении ее сына от тяжкого недуга.
Когда депеша была отправлена, Семененко почувствовал как бы облегчение и даже заснул, чего с ним давно не случалось. Проснувшись, он почувствовал себя гораздо бодрее и, закусив, снова заснул и проспал несколько часов совершенно спокойно.
Проснувшись, он, к величайшему своему удивлению, не ощущал почти никакой боли, а только легкую слабость. В это время ему подали телеграмму из Кронштадта, где говорилось, что батюшка немедленно по получении депеши Семененко отслужил молебен о его выздоровлении. К величайшему его удивлению и несказанной радости его матери через несколько дней Семененко встал с постели совершенно здоровым.
Первым делом после устройства запущенных во время болезни своих торговых дел со стороны Семененко была поездка его с матерью в Кронштадт.
Добившись свидания с о. Иоанном, Семененко упал к ногам батюшки и сказал:
– Благодаря Вам, дорогой батюшка, я исцелился и нравственно, и физически. Физически я исцелился от болезни, а нравственно – от безверия и пороков, каковыми считаю кутежи и пьянство.
Я никогда не думал, чтобы нашелся в наш грешный век человек, молитва которого могла бы поднять с постели почти безнадежно больного, а теперь я вижу это и верю этому, – говорил он.
В продолжение 2-х недель Семененко жили в Кронштадте, не пропуская ни одной службы о. Иоанна, на которых недавний больной усердно и горячо молился.
С этих пор Семененко изменился совершенно: он бросил кутежи, пьянство, разгул и всецело погрузился в свои торговые дела, которые идут у него более чем успешно.

К. Елецкий

Исцеление чахоточной

Дочь сибирского купца Семена Петровича Хлебникова Елизавета Семеновна, молоденькая семнадцатилетняя девушка, стала сильно прихварывать
Она жаловалась на боль в груди, озноб, стала кашлять.
Хлебников, человек уже пожилой, потерявший свою жену, когда его дочь была еще совсем маленькой, что называется, души не чаял в своем единственном ребенке, которого он собственноручно вынянчил и из любви к которому не женился вторично.
Поэтому можно себе представить, как он испугался, когда его дочь стала ему жаловаться на свое недомогание. Он сейчас же вспомнил болезнь своей жены, которая умерла от чахотки и которая жаловалась на то же самое, на что жаловалась и Елизавета.
Болезнь девушка почувствовала осенью, а так как Хлебниковы жили в деревне, и благодаря дождям в это время не было ни пути, ни дороги, они были лишены возможности обратиться немедленно к врачебной помощи, так как врач жил от них довольно далеко, и, благодаря ненастью, не было никакого способа добраться до его квартиры.
Когда погода мало-мальски установилась, Хлебников повез дочь в ближайший город, где и показал ее врачам.
К несчастью, он не ошибся в своих предположениях: врачи определили, что у Елизаветы чахотка и притом в достаточной уже степени развития, так как одно легкое повреждено уже довольно сильно. Они посоветовали Хлебникову как можно скорее везти свою дочь в Крым, где воздух и климат несравненно лучше сибирских.
Несмотря на то, что торговые дела требовали присутствия хозяина, Хлебников решил все бросить и самолично везти своего обожаемого ребенка на юг.
Наскоро устроив свои дела, Хлебников с дочерью отправились в путь, во время которого Елизавета чувствовала себя нехорошо и который она сделала с большим трудом.
Крымские врачи подтвердили вполне диагноз сибирских товарищей, и под их наблюдением Елизавета начала свое лечение. В Крыму Хлебниковы прожили несколько месяцев, но здоровье девушки не поправлялось ни на йоту. Чахотка продолжала подтачивать ее организм, видимо, достаточно расшатанный сырым климатом той местности Сибири, где они жили. Видя, что крымский воздух не оказывает ни малейшей помощи больной, врачи посоветовали Хлебникову везти свою дочь за границу в швейцарские горы, утверждая, что горный воздух должен оказать благотворное влияние на ее здоровье.
Хлебниковы отправились в Швейцарию, где, действительно, первое время молодая девушка почувствовала себя превосходно и до такой степени, что отец стал надеяться на ее полное выздоровление.
Но это продолжалось недолго: прошло несколько недель, и Елизавета стала чувствовать себя по-прежнему плохо. Отец пришел в полнейшее отчаяние: у него рушилась его последняя надежда на швейцарский климат. Он целыми часами молился, прося Бога сохранить ему его единственного ребенка.
Однажды в той гостинице, где жили Хлебниковы, остановилась проездом одна русская дама. Познакомившись с соотечественниками, они приняла живое участие в горе отца и рекомендовала ему обратиться к о. Иоанну Кронштадтскому с просьбой помолиться о выздоровлении его дочери, причем рассказала Хлебниковым, как она страдала сильнейшей невралгией, от которой ее не могли избавить лучшие врачи Европы и от которой она спаслась исключительно благодаря молитвам кронштадтского пастыря.
Услышав это, Елизавета стала настаивать на том, чтобы ехать немедленно в Кронштадт, но лечивший ее доктор решительно воспротивился желанию молодой девушки, говоря, что эта поездка ее убьет, так как в настоящее время в России наступает весенняя слякоть.
Так как Елизавета все-таки настаивала на поездке в Кронштадт, то Хлебников по совету все той же дамы, отправил о. Иоанну телеграмму, где, говоря о тяжелом состоянии дочери, о ее желании ехать и о доводах врача, спрашивал, благословит ли батюшка ее на поездку. Ответ гласил, что батюшка благословляет, и потому Хлебниковы, собравшись, отправились в дальний путь, который Елизавета, к удивлению отца, перенесла легко.
Прибыв в Кронштадт, Хлебниковы с волнением стали ожидать прихода досточтимого пастыря.
Когда отец Иоанн вошел к ним, Хлебников упал к его ногам и со слезами стал умолять батюшку помолиться о его дочери, говоря, что если ее не будет, он не переживет этого и даже наложит на себя руки.
– Что ты говоришь, безумец? – строго остановил о. Иоанн, – разве подобает христианину говорить о самоубийстве, как бы ни было велико его горе? – и потом мягко добавил: – ну, успокойся, молись Господу, все в Его воле.
Отслужив молебен «о здравии рабы Божией Елизаветы», батюшка благословил Хлебниковых, окропил больную святой водой и сказал отцу: – не падай духом, молись, Бог даст, дочери твоей станет лучше.
Хлебниковы прожили несколько дней в Кронштадте, поговели у отца Иоанна, и Елизавета несмотря на весеннюю сырую погоду и холодные ветры чувствовала себя не только не хуже, а, наоборот, как будто лучше: кашель стал ослабевать, ознобы становились реже. Из Кронштадта Хлебниковы проехали в Крым, где прожили несколько недель и оттуда вернулись к себе домой. После Кронштадта здоровье больной стало быстро поправляться; уже в Крыму она чувствовала себя гораздо лучше, а домой вернулась почти здоровой. Врачи, осмотрев ее, к глубокому своему удивлению, увидали, что больное легкое совсем почти зарубцевалось и что через несколько времени от чахотки не останется даже воспоминания.
Благодарности Хлебниковых к о. Иоанну нет границ; благословляя батюшку за его молитвы, они говорят, что «до самой нашей смерти мы будем каждый день молиться за нашего благодетеля о. Иоанна Кронштадтского».

К. Елецкий

Избавление монахини от страданий

Монахиня Новоторжского монастыря Любовь Кирилловна Морозова в течение 15 лет нервною болезнью (беснованием), но не имела никакой возможности посещать храм Божий, потому что ее почти ежечасно мучили ужасные припадки.
Страдания ее были столь ужасны, что возбуждали к ней всеобщую жалость и сострадание.
Следуя советам, больная обращалась за помощью ко многим докторам, прибегала к помощи знахарей и ворожей, посещала св. Места, Св. Угодников Божиих, но нигде не находила себе облегчения – наоборот, страдания ее с каждым днем все более и более усиливались.
Наконец, матушка игуменья того же монастыря посоветовала больной съездить на родину отдохнуть на вольном воздухе, надеясь, что в родной обстановке больная найдет себе душевное успокоение.
Больная была уже готова исполнить совет матушки-игуменьи, как вдруг в монастырь приезжает из имения Голубина Новоторжского уезда некий Николай Петрович Болдин, глубоко уважающий маститого пастыря о. Иоанна Кронштадтского и начинает упрашивать матушку-игуменью отпустить больную в Кронштадт помолиться вместе с дорогим пастырем о ниспослании ей исцеления.
Видя в этом перст Божий, матушка-игуменья с радостью дала свое согласие.
По приезде в Кронштадт, больная остановилась в доме Мурашова по Андреевской улице у некоей Дарьи Осиповны Шаталкиной.
Николай Петрович Болдин, как истинный православный христианин, взявший все расходы больной на себя, немедленно отправился просить досточтимого батюшку посетить больную Морозову.
11 апреля дорогой батюшка приехал к несчастной больной.
Когда о. Иоанн подъезжал к дому, с больной сделался жестокий нервный припадок, во время которого больная с пеной у рта кричала с пеной у рта нечеловеческим голосом: «ох, выйду, выйду … ох трудно мне, пришел конец!..»
Когда же дорогой пастырь подошел к больной и ласковым, спокойным голосом начал расспрашивать окружающих о больной, последняя немного успокоилась, хотя и продолжала бранить батюшку и себя, зачем она приехала в Кронштадт.
О. Иоанн велел ее поднять и, строго глядя ей в глаза, громким голосом сказал: «Именем Господа Вседержителя повелеваю тебе , сатана: изыди из рабы Божией Любови и впредь запрещаю тебе мучить ее!» Во время этих слов больная начала харкать кровью.
Начался молебен. О. Иоанн молился вместе с присутствовавшими, устремив свои лучистые взоры к небу, прося исцеления болящей.
Через несколько минут больная уже чувствовала себя как бы обновленной и совершенно здоровой, стала плакать и благодарить дорого пастыря о ниспослании исцеления, на что отец Иоанн возразил: «Благодари Бога, будь здорова и впредь не греши».
После молебна исцеленная больная исповедовалась у дорого пастыря и приобщилась Св. Таин Христовых, чувствуя себя совершенно здоровой.
В настоящее время монахиня находится в своем монастыре и продолжает нести послушание, благодаря Бога и дорогого батюшку за его молитвы перед Престолом Всевышнего.
Все выше приведенное подтверждает исцеленная, Н. П. Болдин и все присутствовавшие при сем.
Н. Б – в

Дочь старовера, исцеленная от проказы

У лесопромышленника Александра Митрофановича Перекатова, уроженца Вологодской губернии, была одиннадцатилетняя дочь Екатерина.
Екатерина была девочка здоровая, крепкая и была единственным ребенком у Перекатова.
Сам Перекатов – вдовец, старообрядец, из «неприемлющих священства», в полном смысле обожал свою дочку, которая, по его словам, была одним только утешением его старости.
Однажды у Екатерины появились на подбородке какие-то болячки. Отец не обратил на это ни малейшего внимания, полагая, что это «огневик», появляющийся иногда у детей, особенно весной, как это и было в данном случае, и обыкновенно скоро проходящий сам собой.
Однако прошло недели две-три, а болячки, превратившиеся в струпья, не только не проходили, а наоборот, занимали все большее и большее пространство на лице ребенка.
Мазь, данная деревенским фельдшером, не оказала ни малейшего действия, а потому Перекатов обратился к врачу, но и тот, полечив девочку несколько недель, не мог ничего поделать и посоветовал ему отвезти дочь в город к специалисту по кожным болезням.
А между тем струпья все расползались и покрывали уже не только нижнюю часть лица девочки, но и шею, и грудь ребенка.
Перекатов повез дочь в город, и так как мнения врачей, которым он показывал больную, расходились, ибо одни находили у нее экзему, другие – род ползучего лишая, оставил ее в лечебнице.
В лечебнице Екатерина пролежала довольно долго, но облегчения не получила никакого, а наоборот, ей становилось все хуже: почти по всему телу ее пошли болячки, переходившие через некоторое время в струпья.
Эти болячки причиняли бедному ребенку сильные страдания, ибо они, помимо болевого ощущения вызывали невыносимый зуд.
Перекатов взял дочь домой, видя полное бессилие медицины, и обратился к народным средствам, но тщетно разные знахари и знахарки поили больную разными наговорными травами, сбрызгивали ее «с уголька» и парили в бане. От этих средств ей стало еще хуже.
Екатерина страшно за время своей болезни исхудала, совершенно лишилась аппетита и очень плохо спала, так как сильный зуд и боль мешали ей заснуть.
В это время к Перекатову из Петербурга приехал один его дальний родственник и, видя тяжелое положение его дочери, посоветовал ему обратиться за помощью к о. Иоанну Кронштадтскому и попросить уважаемого пастыря помолиться о выздоровлении больной Екатерины.
Сначала Перекатов и слышать не хотел, чтобы ему, «человеку старой веры, обращаться к никонианскому священнику», но потом, видя, что его дочь тает, как свечка, поддался на убеждения своего родственника, и решил ехать с больной в Кронштадт.
В Кронштадте ему пришлось несколько дней ждать прибытия о. Иоанна, так как последний был в отсутствии.
В это время Екатерине, благодаря ли духоте в номере или путешествию, стало очень плохо: зуд и боли усилились, она почти ничего не ела, не спала и все время плакала.
Когда о. Иоанн вернулся в Кронштадт, он обещал Перекатову зайти к нему и, действительно, в назначенное время батюшка своей быстрой, нервной походкой вошел в номер, занимаемый Перекатовым и, подойдя прямо к лежавшей больной, которая от боли тихо плакала, ласково сказал:
– Ну, ну, не плачь, что с тобой?
Девочка отвечала сквозь слезы:
– Больно мне, больно!
О. Иоанн спросил у отца ребенка: «Что с ней?»
Перекатов рассказал о болезни Екатерины и прибавил, что стесняется просить батюшку помолиться за ее здоровье, так как он старообрядец, и потому батюшка может отказать ему в этом.
– Что, что ты! – возразил о. Иоанн, – если ты имеешь в себе веру, будь ты православный или старовер, то помолимся Господу, и, Бог даст, твоя дочь выздоровеет.
– Я верю, горячо верю, – со слезами говорил Перекатов.
О. Иоанн отслужил молебен «о здравии отроковицы Екатерины и, по окончании его, окропил больную святой водой, благословил и обласкал больного ребенка и, дав немного святой воды отцу, сказал:
– Омывай больные места этой водой, молись усердно, и дочери твоей , по милости Божией, будет легче.
Перекатов в точности исполнил приказание о. Иоанна и через несколько дней после молебна, к своей великой радости, увидал, что его дочери стало лучше: зуд и боли почти прекратились, струпья стали подсыхать, а недели через две сошли совсем. Месяца через два после молебна Екатерина оправилась настолько, что никто бы не сказал, что она перенесла такую тяжелую болезнь, от которой избавилась только благодаря молитвам о. Иоанна.

К. Елецкий

Исцеление вдовы священника

Уроженка Воронежской губернии, вдова сельского священника, Пелагея Алексеевна Воздвиженская, женщина уже пожилая, в продолжение многих лет страдала сильными головными болями. Эти боли начались у г-жи Воздвиженской еще в молодые годы и сначала появлялись довольно редко и в не особенно сильной степени, но мало-помалу усилились настолько, что больная по несколько суток не могла поднять головы с подушки. Благодаря тому, что г-жа Воздвиженская женщина довольно состоятельная, она долго лечилась от своей болезни. Ездила к специалистам в Москву и Петербург и даже несколько раз за границу на воды. Заграничные поездки на некоторое время принесли пользу: боль как будто прекращалась, но проходило несколько недель, и снова появлялись припадки мигрени. Пробовала г-жа Воздвиженская лечиться и электричеством, для чего ездила в Париж, но и это лечение не принесло желаемых результатов, а между тем после временного перерыва головные боли дошли до такой степени, что г-жа Воздвиженская по целой недели не могла встать с кровати. Возвращаясь из своей последней поездки за границу, г-жа Воздвиженская почувствовала приближение припадка мигрени; она уже подумывала о том, как бы ей покинуть вагон и остановиться в первом попавшемся городе, чтобы там перенести свой припадок, когда ехавшая с ней в одном купе дама, с которой г-жа Воздвиженская разговорилась дорогой про свою болезнь, посоветовала ей проехать прямо в Кронштадт и попросить о. Иоанна помолиться о ее исцелении, причем прибавила, что и она едет в Кронштадт, дабы поблагодарить кронштадтского пастыря за его молитвы, благодаря которым избавился от страданий ее сын. Г-жа Воздвиженская вняла благому совету и кое-как добралась вместе со своей случайной спутницей до Кронштадта, где и слегла со страшнейшей головной болью. Между тем ее спутница сообщила о. Иоанну о желании больной, чтобы он помолился у ее кровати. Когда о. Иоанн вошел в номер, занимаемый г-жой Воздвиженской, она, с трудом подняв с подушки голову, стала умолять помолиться о ее исцелении. О. Иоанн немедленно отслужил молебен и возложил руки на голову больной – она почувствовала, что ей стало значительно лучше, к вечеру боль прошла совсем, и на другой день г-жа Воздвиженская , совершенно здоровая, была уже у обедни, где исповедалась и причастилась у о. Иоанна и с глубокой благодарностью к батюшке и верой в силу его молитвы уехала домой. С тех пор прошло довольно много времени, и ни разу припадки мигрени не беспокоили г-жу Воздвиженскую.

К. Елецкий

Сила молитвы о. Иоанна Кронштадтского

Лет 7–8 тому назад в Петербурге на Васильевском острове жила вдова полковника генерального штаба М. Н. Лещикова – женщина состоятельная и образованная, но погрязшая в предрассудках и предубеждениях
Не отличаясь религиозностью, она скорее принадлежала к числу тех людей, которые часто сами не могут уяснить себе «во что они веруют и что исповедуют».
Жизнь Лещиковой шла ровно и спокойно; семейная радость и веселье были постоянными гостями в ее уютной квартире. М. Н. Лещикова была матерью трех милых и красивых девочек, которых она горячо и страстно любила. Целыми днями г-жа Лещикова хлопотала около своих детей, любуясь их здоровыми, цветущими личиками и радуясь их веселой детской беспечности. Девочки, в свою очередь, платили матери за ее заботу и ласку любовью и привязанностью.
Счастливой матери завидовали положительно все ее знакомые. Лещикова гордилась детьми и делала для них все, что только позволяли ее средства. Дети ее учились в одном из лучших петербургских пансионов и благодаря способностям и прилежанию шли впереди всех своих подруг, в особенности же старшая дочь Валентина.
Сама судьба, казалось, покровительствовала Лещиковой; счастливая мать совершенно не думала о том, что радость ее исчезнет и уступит дорогу слезам и горю. А между тем беда была не за горами … Стояла зима; дети Лещиковой ходили на каток; здесь младшая дочь полковницы Лидия простудилась, слегла в постель и, не дождавшись весны, умерла.
Преждевременная смерть дочери страшно повлияла на Лещикову; подавленная горем, она не находила себе ни сна, ни покоя. Дом ее, до того веселый и радостный, стал домом скорби и страданий … Но злая, суровая судьба не остановилась на этом; за первым ее ударом М. Н. Лещикову постиг вскоре второй удар, столь же тяжелый и ужасный: не успела несчастная мать оплакать смерть младшей дочери, как через года два ей пришлось расстаться со средней девочкой, четырнадцатилетней резвушкой, красавицей Ларисой. М. Н. Лещикова едва перенесла эту потерю … Горе ее не имело границ. Казалось бы, что после таких несчастий и испытаний человек обратится к Богу и попросит его защиты, но Лещикова как будто забыла о Его существовании и, в своем исступлении и суемудрии дошла до того, что перестала молиться и верить в милость и правосудие Божие, всецело положившись на разум, силу и знания человеческие.
Оставшуюся в живых старшую свою дочь Валентину М. Н. Лещикова окружила самым тщательным уходом и опекою: мать боялась даже думать, что последняя ее дочь заболеет и умрет раньше ее самой … Однако ни врачи, ни курорты, ни заботы и уход не уберегли Валентины.
Как-то ранней весной, возвращаясь из класса, Валентина слегка промокла и простудилась, но не обратила на это внимания, а между тем простуда осложнилась, и девушке в скором времени не только пришлось оставить экзамены, но и слечь в постель. Хотя приглашенные врачи и не нашли болезнь опасной, но когда Валентина стала таять, как свеча, доктора заявили, что у девушки началась чахотка.
Встревоженная мать бросилась искать спасения за границей у самых выдающихся знаменитостей … Громадные суммы тратились на поездки по курортам, на врачей и лекарства, а пользы, между тем, не было … Правда, Лещиковой казалось, что дочь ее поправляется; однако проходили неделя, другая, и болезнь снова обострялась. М. Н. Лещикова прожила за границей около двух лет. Средства ее заметно уменьшились, и вскоре ей пришлось вернуться в Россию. Убитая горем мать поселилась вместе с больной дочерью в Петербурге. Всякая надежда на выздоровление Валентины была потеряна, и г-же Лещиковой пришлось покориться тяжелой участи и ждать смерти любимой дочери.
Один раз утром, чувствуя себя несколько хуже обыкновенного, Валентина сказала матери:
– Мама, пригласи к нам кронштадтского батюшку … Пусть он пособорует меня и помолится за меня: быть может, я поправлюсь … Я знаю, что тебе это неприятно, ты не веришь, но сделай это ради меня … Ведь ты меня так любишь.
М. Н. Лещикова, действительно, сомневалась в целебной, врачующей силе веры и молитвы, но отказать в просьбе дочери не решилась, и недели через две – три полковница пригласила к себе отца Иоанна Кронштадтского …
Когда маститый пастырь вошел в комнату больной девушки, М. Н. Лещикова смутилась и растерялась.
– О чем Вы сокрушаетесь? – обратился отец Иоанн к вдове полковника, – молитесь, верьте и Господь поможет и утешит Вас: пути Божии неисповедимы, и милость его безгранична …
– Батюшка, я не верю в милость Божию … Я потеряла двух дочерей и мужа. Если и эта дочь умрет, я буду хулить Бога! – рыдая, произнесла исступленная горем мать.
О. Иоанн грозно взглянул на обезумевшую от горя Лещикову и, подойдя к ней, сказал:
– Не изрыгай хулы на Господа, а верь и молись, проси его заступничества …
И затем, подойдя к больной Валентине, кротко сказал ей:
– Молись, дочь, Господь милосерд, верь в его благость и вразуми мать свою … Господь исцелит тебя от недуга.
После этого о. Иоанн приступил к молению … Молитва его была умилительна, многие невольно плакали, глядя на старца и юную отроковицу, горячо возносивших молитвы к Престолу Всевышнего.
Пособоровав и утешив больную, пастырь поцеловал Валентину и, пожелав ей здоровья, уехал, напутствуя домашних благословением …
Прошло полгода. Валентина стала заметно и быстро поправляться … Свежесть и бодрость вернулись к ней … Молодое тело быстро крепло и развивалось, и теперь никто не сказал бы, что Валентина была больной, угасавшей девушкой … Так сильна молитва верующего и чистого сердцем пастыря.
С тех пор счастье по-прежнему воцарилось в доме М. Н. Лещиковой, но это было счастье смирения, тихое, христианское. Вдова посвятила себя делам милосердия, а исцеленная дочь и до сих пор не может равнодушно вспомнить этой светлой минуты, когда она молилась вместе с маститым и уважаемым пастырем.
– Я верила и верю в милость Божию и в силу молитвы о. Иоанна, – рассказывает всем цветущая красавица – дочь Лещиковой.

Н. Еремеев

Исцеление больного мальчика

У г-на С-а, видного деятеля в северной столице – Петербурге, долгое время страдал английской болезнью шестилетний сын. Много лучших докторов перебывало у постели страдавшего младенца в надежде облегчить его непосильные муки. Но все их искренние и усиленные старания оказались тщетными, и ребенок по-прежнему невыносимо страдал. Наконец созванный консилиум решил, что положение больного ребенка более чем серьезно и посоветовал немедленно везти ребенка в Южную Францию в надежде, что теплый климат этой страны окажет действие на улучшение болезни страдальца
Это решение консилиума привело родителей мальчика в полное отчаяние. Они в то время не располагали такими материальными средствами, которые могли бы позволить лечение сына и жизнь за границей, где все так дорого. К тому же и больной ребенок настолько ослабел, что трогаться с ним в путь было не безопасно.
И вот однажды, в минуты тяжелых дум, родителей мальчика осенила счастливая, внушенная свыше мысль: они решили обратиться к помощи отца Иоанна Кронштадтского, которого и раньше хорошо знали.
Батюшка по первой же их просьбе охотно согласился помолиться за больного ребенка и утешил их надеждой на скорое выздоровление их сына. Приехав в их дом и подойдя к постели мальчика, он помолился за него и пожелал больному поскорее встать с постели и обрадовать своих родителей.
Нечего и говорить об удивлении врачей, вскоре узнавших о полном выздоровлении больного мальчика. «О, чудо», – говорили они, – «чудо, пред которым бледнеют и меркнут все старания и усилия медицины!

Москвич