Псалом Давида. В воспоминание.

Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня, ибо стрелы Твои вонзились в меня, и рука Твоя тяготеет на мне. Нет целого места в плоти моей от гнева Твоего; нет мира в костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне, смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник, весь день сетуя хожу, ибо чресла мои полны воспалениями, и нет целого места в плоти моей. Я изнемог и сокрушен чрезмерно; кричу от терзания сердца моего.

Господи! пред Тобою все желания мои, и воздыхание мое не сокрыто от Тебя. Сердце мое трепещет; оставила меня сила моя, и свет очей моих, — и того нет у меня. Друзья мои и искренние отступили от язвы моей, и ближние мои стоят вдали. Ищущие же души моей ставят сети, и желающие мне зла говорят о погибели моей и замышляют всякий день козни; а я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих; и стал я, как человек, который не слышит и не имеет в устах своих ответа, ибо на Тебя, Господи, уповаю я; Ты услышишь, Господи, Боже мой.

И я сказал: да не восторжествуют надо мною враги мои; когда колеблется нога моя, они величаются надо мною. Я близок к падению, и скорбь моя всегда предо мною. Беззаконие мое я сознаю, сокрушаюсь о грехе моем. А враги мои живут и укрепляются, и умножаются ненавидящие меня безвинно; и воздающие мне злом за добро враждуют против меня за то, что я следую добру.

Не оставь меня, Господи, Боже мой! Не удаляйся от меня; поспеши на помощь мне, Господи, Спаситель мой!

Святой царь и пророк Давид

Само надписание псалма говорит нам о многом. Во-первых – это псалом о воспоминании, и во-вторых – о субботе, воспоминание субботы. Суббота – покой. В надписании сочетается ветхозаветный смысл памятования заповеди: «помни день субботний», который лечит нас от «страсти забвения», и новозаветный смысл Великой Субботы — упокоение во гробе. Мы хорошо помним эту песню на Страстной: «Не рыдай меня, Мати, зрящи во гробе…»

Как приступить мне к этому псалму, к этой «самой горестной песне», которая поется в Церкви на вечерне; затухающий вечер в витражах, тихо, за свечой голос чтеца. Как петь и внимать этой горькой песне «исповедания», «памятования», «жертвы субботней», которая недаром по ветхозаветному обычаю приносилась вдвойне? Разве мы не различаем того же тона, что и в Великом Каноне Андрея Критского: «Откуда начну плакать?»

Весь человек болен, целиком. Грехом заражены не только мои ум, помыслы, но и все тело, и оно, кажется, хорошо помнит об этом. «Нет целого места в плоти моей от гнева Твоего; нет мира в костях моих от грехов моих…» — у псалмопевца. Тут все его существо в молитве, все тело в раскаянии «смердят, гноятся раны мои от безумия моего», «нет целого места в плоти моей». И странным образом мы входим здесь в феномен целомудрия, но не тот, о котором привыкли думать, как о «невинности», безбрачных девах, и прочее, а о совершенно конкретной «целостности человека», таинственной, как она является в покаянии, в противостоянии греху — «ЦЕЛОМУДРИЕМ». Целомудрие — как памятование человеком своей «неразложимости», нежелание оставаться «в раздрызге», и наши тоска, и слезы больше всего о ней, о «целомудренной цельности». И разве не об этом голос псалмопевца «Господи! пред Тобою все желания мои, и воздыхание мое не сокрыто от Тебя», об этом вздохе – прилепиться к «владыке живота моего» и никогда не отлепиться, и тут просвет нашей горестной песне. 

Здесь нет ни у пророка Давида, ни у нас христиан ничего общего с теми, кто делит с «делягами», кто разводит душу с телом, души ради. Сомо сэма — «тело гробница души»? Нисколько! У апостола: «Предоставьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу…» и у него же : « …оживит и ваши смертные тела, Духом Своим, живущим в вас». Как бережно говорит апостол, как не делит, как надеется!

Нас может уничтожить лишь то, что разделит нас от нашего спасительного упования. Но страданием и упованием же мы и проходим эту последнюю запредельную черту — «насквозь первородный грех», которому мы ничего больше не должны, и упокоеваемся в гробу вместе со своим Владыкой и Господином покоя, в субботу покоя и тишины. 

Так у псалмопевца: «… а я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих; ибо на Тебя, Господи, уповаю я; Ты услышишь, Господи.» И так же целостно до «последней косточки и клеточки», как обрели мы покой, также целостно и неразложимо в Духе и буквально «во всем себе и в Боге» надеемся, что «оживит» нас Князь Тишины.  

У псалмопевца: «Не оставь меня, Господи, Боже мой! Не удаляйся от меня; поспеши на помощь мне, Господи, Спаситель мой!»

Юрий Бутерус, июнь 2020