Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Враг иногда так овладеет человеком, что со стороны даже страшно смотреть, как ругается он над человеческою душою. Человек доходит до какого-то непонятного безумия – греха. Он грешит уже не потому, что чувствует какую-нибудь сладость в грехе, но как будто только для того, чтобы угодить посильнее дьяволу, больше потешить его. Так, когда люди предаются гульбе, кутежам, они доходят до безумств даже не в пьяном еще виде: бьют дорогую посуду, заводят ссоры с совершенно незнакомыми им людьми, швыряют деньги направо и налево; бывали случаи, что закуривали папиросы сторублевою бумажкою, на которую не один месяц могла бы быть сыта целая семья. И над всею этою потехою, дикою и безобразною, видится еще более ужасное зрелище: сатанинское полчище, ликующее тем, что так далеко отвлекло оно человека от Бога, что человек, купленный невыразимою ценою Крови Христовой изменяет своему Благодетелю и Богу и с рабской верностью и усердием служит сатане.
Но не погиб окончательно человек, и даже в таком падении может и сам посрамить и надругаться над сатанинскою силою, если хоть на минуту возжечь в душе его огонь Божественный, который попалит терние всех прегрешений человека и сделает его вновь как младенца чистым от всякой скверны. Господь с милосердием и любовью взирает на всякую душу, «скорбящую и озлобленную, милости Божией и помощи требующую», и только ждет, чтобы человек признал его. И тогда по первому зову приходит Христос – и вмиг разрушены долголетние ухищрения врага, посрамленное отступает ополчение диавольское; как мать склоняется Христос над плачущим грешником; как добрый пастырь заблудшую и найденную овцу берет его на Свои плечи и вносит его в крепкую ограду Своей Церкви.
Примером такого исправления жизни человека, по-видимому, совершенно безвозвратно погибшего, дает один случай из пастырской деятельности известного священника, протоиерея Кронштадтского собора отца Иоанна.
Был богач, ведший разгульную жизнь. Богатство его было велико. В хлебородных губерниях у него было 11 тысяч десятин земли, в Петербурге два дома и еще капиталец. Сколько бы добра можно было сделать на такие средства, сколько бы можно утереть горьких слез! Как же этот богач распоряжался своим богатством? Он спускал его в самых бесшабашных кутежах. Дьявол искал его с невероятной быстротой, а сам точно хотел показать на этом несчастном человеке всю силу своей страшной власти. Имущество свое этот богач продавал за бесценок. Так, он продал южные земли свои за 700 тысяч, а покупщики тут же взяли за лес 650 тысяч, распродали земли его по участкам на миллион и оставили еще себе часть. Дома свои он спустил по такой низкой цене, что покупщики в банке получили под залог их сумму, в полтора раза большую. Он был постоянно окружен толпой прихлебателей, которые несколько лет жили на его счет и обворовывали его самым бессовестным образом. Он дал трем трактирщикам нажить с себя не менее 200 тысяч рублей. Ни один из окружающих его нисколько не жалел его, не любил его, и только увлекал его к скорейшему разорению. Какие бы счета ему ни подавали, он, не возражая, платил; никого он не поверял, и громадное богатство его таяло, как глыба снега в жаркий день. Наскучило ему все на свете, и он ударился в пьянство. Он пил с 2 часов дня, – время, в которое он вставал, и до глубокой ночи, и в такой ужасной жизни он дождался, наконец, полного разорения. В последнее время пред крахом он немного опомнился, надеялся устроить что-нибудь, вывернуться. И, может быть, деловой человек, как ни были запутаны дела, и придумал бы исход; но он, ничего не знавший, безвольный – что он мог сделать? За долги, которых он не мог заплатить, его тянули к суду, описали его имущество, и последние крохи так быстро прожитого состояния пошли с молотка. Даже кровать, которую по закону нельзя продавать за долги, и ту у него продали – и остался он бесприютным нищим. Пуста была его душа и томилась одною только жаждою – выпивки.
Все его бросили, отшатнулись от него. Только бывший его дворник, купивший его дом, сжалился над бывшим своим барином и на время дал ему у себя светлый угол. У этого же человека бывший богач выпрашивал на выпивку. И он продолжал пьянствовать, только не в богатейших трактирах, а в кабаках и харчевнях последнего разбора. Там у него составилась компания, завелись друзья, и продолжалась при новом уничижении старая хмельная жизнь. Иногда, в редкие минуты трезвости, он жалел себя, раскаивался, что так обернул свою жизнь, скрежетал зубами, а потом, в хмеле, снова все забывал.
В такой жизни он дошел до мысли о самоубийстве и, для окончания счетов с жизнью, отправился «хорошенько напиться в последний раз».
Он направился к кабаку, где был завсегдатаем, как увидел громадную толпу народа, бежавшего к нему навстречу.
Он спросил прохожего, чего это теснится народ.
– Батюшку Иоанна встречают, – получил он в ответ.
Тогда вспомнил он про этого священника, о котором когда-то слыхал и даже читал.
– Правда ли все то, что про него говорят и пишут, про его доброту, про то, как он людям в бедах помогает; правда ли? – спрашивал он сам себя. – А не повидать ли его? Спрошу у него благословения на тот свет: может, тогда легче умирать будет.
И ему удалось сквозь цепь жандармов, сквозь тесную толпу пробраться в самый храм, и здесь, в священной, забытой им обстановке, столь чуждой всему, чем он жил столько лет, но вместе с тем охватившей его, вызвавшей его к иной жизни, к свету и правде, – здесь он умилился духом и громко простонал, уже забыв страшную мысль о самоубийстве: «Господи, милостив буди мне грешному! Господи, помоги мне!»
Этот вопль измученной души пронесся по всему храму, все обернулись к нему, а он в страхе сдавил себе рукою горло.
Вдруг над его ухом раздался голос, произносивший с убеждением слова: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы». Обернувшись, он увидал около себя отца Иоанна.
Положив ему руку на плечо, отец Иоанн сказал: «Плачь о грехах твоих. Это полезно тебе».
– Батюшка, – воскликнул он: – сил моих больше нет!
– Силы много у Бога, – отвечал отец Иоанн. – Проси и дастся. Проси у Него сил – и Он пошлет их тебе. Мы немощны, и никто не устоял бы против врага, но Господь милостив. Он – наш заступник и помощник. Его именем мы сильны. Помолимся вместе.
Отец Иоанн положил руку на голову несчастного и стал читать молитвы. Тот не вникал в слова их, но он живо чувствовал, как легче, чище и светлее становилось у него на душе, как в нем совершался спасительный перелом. Окончив молитву и благословляя его, отец Иоанн произнес: «Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа да дастся тебе сила и крепость в борьбе со врагом! Да победишь его и будешь жить во Христе».
И встал он спокойный, радостный, уверенный в помощи Божией и в своем исцелении. Перекрестясь, он пошел из церкви.
Через неделю он, приготовившись постом и молитвой, исповедался и приобщился у отца Иоанна. Покой был на душе. Он не клял больше жизни и познал, что в труде и молитве истинное счастье жизни.
Он избегал теперь мест, где раньше бражничал, чтобы не поддаться соблазну. Он старался сохранить нерастраченным в душе все то, что пережил он во дни покаяния. Всякого дела, которое было не совсем чисто, он сторонился. Ему предлагали поступить в трактир, но он отказался, зная по опыту, как спивают посетителей. Не принял и места в лавках, где обмеривают и обвешивают.
– Ну, так дохни с голода, – говорили ему.
– И лучше умру, – отвечал он, – да честным человеком, а не разбогатевшим мошенником.
Почти месяц он искал занятия. В детстве он любил и хорошо знал столярничество. И теперь решился попытать счастья в этом деле и отправился искать работы по мастерским. За хлеб и койку его взяли строгать бруски. Через две недели хозяин, без его даже просьбы назначил небольшое жалованье. Через год он стал мастером, через два вошел в долю с хозяином и мало-помалу стал богатым человеком, петербургским дачевладельцем и благотворителем.
Господи, и нас, погибающих от пороков наших, воззови на путь покаяния и спаси нас!

З. Поселянин